Enigma

Enigma это музыкальный проект, запущенный Майклом Крету (англ. Michael Cretu, Мишелем Крету, настоящее румынское имя) и его женой Сандрой Крету (англ. Sandra Cretu) в 1990 году, Германия. Майкл является композитором и продюсером, Сандра часто исполняла вокальные партии на треках Энигмы. Пара также работала вместе над проектом под названием Sandra. В рамках проекта Энигма выпущено семь студийных альбомов.

Композиции Enigma описываются как «музыкальные произведения, едва ли имеющие что-то общее с обычной музыкой и общепринятыми представлениями о ней» и «сравнительно новый коллаж звуков, ритма и чувств». Крету совмещает мировые музыкальные направления, сливая все треки в единое произведение, заставляя каждого слушателя воспринимать музыку по-своему. «Никакие слова не могут объяснить музыку. Музыка объясняет себя. Слова и звуки подобны лучам прожектора. Они не показывают вам всего. Вы должны увидеть то, что находится между потоками света» (М.Крету).

Мишель проживает на острове Ибица, Испания. Он владеет студией «A.R.T. Studios», расположенной в его особняке, на этой студии были записаны 5 альбомов проекта Enigma. По контракту с Virgin Records, Мишель должен выпустить в общей сложности восемь альбомов по одному каждые три года. Поэтому, последний альбом должен выйти в 2012 году.

Последний на сегодня альбом «Seven Lives Many Faces» выпущен 19 сентября 2008 года. Для его создания Крету использовал ультрасовременную мобильную студию "Алхимик".
Официальный сайт проекта: www.enigmaspace.com

Участники проекта:
* Мишель Крету, основатель проекта. Создаёт всю музыку и занимается продюсированием. Делает большую часть ремиксов и пишет аранжировки для приглашённых вокалистов.
* Фрэнк Петерсон (Frank Peterson) помогал в создании первого альбома. Видимо ему принадлежит идея использования григорианских хоралов в музыке проекта. Поcле ухода из Enigma создал собственный популярный проект Gregorian.
* Дэвид Фэйрстейн (David Fairstein) участвовал в создании первых двух альбомов.
* Питер Корнелиус (Peter Cornelius), австрийский певец и композитор. Создал несколько гитарных соло для второго и третьего альбомов.
* Йенс Гад (Jens Gad), певец, продюсер, гитарист, помогал Крету в технических вопросах. Исполнил большинство гитарных партий в The Cross of Changes и на последующих альбомах, автор большинства клубных ремиксов на синглах. В ходе работы над альбомом «A Posteriori» покинул проект. В своих интервью Крету отрицает роль Гада как сопродюсера проекта.

Andru Donalds
Ruth-Ann Boyle

Рецензия на альбом «MCMXC a.D.» — Enigma
Enigma. Музыка пустых рук.


Музыка порой приходит ниоткуда: ещё вчера её не было, а сегодня она звучит из всех приёмников и магнитол, притом, что ничего не предвещало не только её появления, но даже – возможности. Мы более-менее знаем, чего ожидать от нового диска Маккартни или «Роллинг Стоунз» – все перемены касаются качества, количества, каких-то мелочей, но вряд ли мы услышим что-либо принципиально новое. Творческий багаж таких музыкантов прочно сформирован, приведён в порядок и определяет всю их дальнейшую деятельность (как недавно заявил великий Битл: «Память почти полна»). Этот опыт – как рюкзак с припасами: с ним можно одолеть серьёзную дорогу, покорить вершину, но нельзя бегать на короткие дистанции, разведывать новые пути. Указать другое направление, породить новый стиль для них немыслимо: зачем напрягаться? Искусство вечно, мода переменчива. Неизвестных нет: старики не будут экспериментировать, а молодежь жаждет прославиться. И когда в 1990 году из каждого утюга вдруг зазвучал анонимный замес из грегорианских католических хоралов, перуанских флейт и лёгкого хип-хопа, народ не знал, на кого подумать. Это был совершенно загадочный проект, и название у него было соответствующее: Enigma.

Что, собственно, в переводе с греческого и означает – «Загадка».

«Энигма» затянула меня вкрадчиво и незаметно, словно бытовой алкоголизм. «Что за чушь!» – подумал я, когда услышал её в первый раз. «А ничего, забавно», – подумал во второй. Через неделю эта музыка играла у меня непрерывно. Ей больше подходило название «Зараза», а не «Загадка». На этот гипнотический ритм одинаково плотно подсаживались нувориши и богема, интеллектуалы и тинейджеры, доморощенные мистики и офисные блондинки, в стороне остались, наверное, только панки и таксисты. Это было ново, необычно и удивительно свежо. Вскоре вышел большой альбом, но это ничего не прояснило. Вместо названия на его обложке значился год издания римскими цифрами: MCMXC a.D. (буквально: «1990 год нашей эры»). Знатоки и критики ломали голову над авторством. На обложке стояли два имени: Curly MC и F.Gregorian, хотя и ежу было понятно, что имена не настоящие. Вряд ли это мог быть кто-то молодой и незнакомый – так оригинально, органично и уверенно соединить столь разные стили мог только большой профессионал. Вместе с тем, это не походило ни на кого из именитых музыкантов или мэтров звукозаписи! Называли разные имена – Майк Олдфилд, Алан Парсонс, Dead Can Dance, но контора не выдавала своих. В любом случае нужно было обладать немалой смелостью, чтобы отбросить всё надёжное и наработанное и начать с нуля – с поиска и построения иного звука, ибо новое может прийти только в пустые руки. Это внушало уважение и почти благоговейный трепет. К сожаленью (или к счастью) тайна просуществовала недолго: Мюнхенский хор «Kapelle Antiqua» потребовал извинений и компенсации за нарушение авторских прав и незаконное цитирование своих записей. Тогда-то и были названы имена, известные профессионалам и абсолютно незнакомые простому слушателю: Майкл Крету и Франк Петерсон. Обоим было, что бросать. Сегодня Майкл Крету любит говорить, цитируя Луи XIV: «Энигма» – это я», и в общем, это правда. Хотя и не вся.

Пианист Майкл (Михал) Крету родился в 1957 году в Бухаресте. В 1965 году он поступил в колледж для одаренных музыкантов, в 1968-м перебрался в Париж, а в 1975-м был принят в Музыкальную Академию во Франкфурте, которую закончил с отличием. В 1978 году известный продюсер Франк Фариан помог Майклу выпустить первый сингл, но сольная карьера у него не задалась, и молодой музыкант решил заняться продюсированием. Он работал с Энди Хардом, Питером Корнелиусом и Хьюбертом Ка, выстраивал звук для звёзд евродиско Boney M и Arabesque, а в 1987 был звукоинженером у Майка Олдфилда. Вскоре после этого Крету встретил Франка Петерсона, чьи пробы пера настолько ему понравились, что он пригласил его в Мюнхен (вообще, судьбы этих музыкантов схожи: Франк начал постигать нотную грамоту и фортепиано в четыре года, позже освоил синтезатор и гитару, и разве что классической подготовки не имел). Как раз в это время распалось трио Arabesque, и Майкл взялся устраивать сольную карьеру певицы Сандры Лауэр. Франк занял в её группе должность клавишника. Вряд ли кто мог думать в конце 80-х, что этим двум крепким профессионалам, уважаемым, но не хватающим звёзд с неба, суждено стать создателями самого коммерчески успешного немецкого музыкального проекта всех времён. Майкл и Сандра вскоре поженились, Сандра выпустила два успешных диска, после чего вся команда перебрались на остров Ибица, где Майкл оборудовал домашнюю студию и приступил к новому секретному проекту. К тому времени Майкл устал от шоу-бизнеса и танцевальной сцены. Enigma изначально задумывалась как нечто неизвестное: слушатель не должен был знать исполнителей, чтобы не смотреть на музыку предвзято. Для большей таинственности оба придумали псевдонимы: Франк стал F.Gregorian, а Майкл – Curly MC.

С подачи Франка, увлекавшегося старинной музыкой, за основу нового проекта были взяты грегорианские хоралы – средневековые католические гимны, для которых характерно негромкое пение в унисон спокойной медленной мелодии, с равномерным ритмом, без полутонов (эти одноголосные монашеские распевы были сведены в конце VI века Римским папой Григорием I Великим в единый сборник, получивший название «Грегорианский антифонарий»). Второй составляющей фирменного звучания Enigma стала кена – продольная флейта Анд с уникальным резонирующим звуком (её ещё называют «флейтой печали», может быть, потому, что на ней исполняют в том числе и погребальные плачи «эндечас»). Крету подметил, что кена, которая первоначально имела пентатонический строй, под влиянием испанской музыки была приспособлена к диатоническому звукоряду – это идеально сочеталось с грегорианским песнопением. Соавтором текстов стал Дэвид Фэйрстейн. Приятели сутками сидели в студии, не выходя на свет и прослушивая горы дисков в поисках подходящих сэмплов, и всё равно невероятный успех сингла (а затем альбома) стал неожиданностью даже для самих создателей. Уже через несколько месяцев продаж он стал «платиновым» и «золотым» во многих странах. Под музыку «Энигмы» отдыхали и работали, творили, медитировали, занимались сексом, не говоря уже о том, что вся танцующая Европа лезла от неё на стены.

Альбом поражает не только звучанием. Если разобраться, композиции Enigma имеют мало общего с обычной музыкой – скорее это что-то вроде сеанса психотерапии. Уже вступление настраивает на минорный лад: «Добрый вечер, – под мягкие наплывы синтезатора вещает негромкий женский голос. – На весь этот час мы заберём вас в другой мир... в мир музыки, духа и медитации... погасите свет, сделайте глубокий вдох и расслабьтесь...» Все женские партии на этом диске исполняет Сандра, но это знаменитое «уведомление», открывавшее потом три первых альбома, наговорила сотрудница студии Луиза Стенли. Майкл и Франк не стали заморачиваться с подборкой песен. Хор торжественно возвещает: «И пойдём мы в мир во имя Христа, Аминь. Мы найдём верующих в сонме ангелов и младенцев...», – так начинается главный хит альбома Sadeness, та самая первая песня, вышедшая на сингле. Критики даже не знали, к какому стилю отнести этот причудливый микс с неуловимой мелодией, чилийскими флейтами, звоном колокольчиков и сэмплами тех самых грегорианских хоров, и в итоге придумали для него специальный термин enigmatic. Попытки подобного синтеза предпринимались и раньше (можно вспомнить композицию Alhambra швейцарского дуэта Yello, Orbis De Ignis группы Dead Can Dance, или In The Lap Of The Gods Алана Парсонса), но они никогда не служили основой для целого альбома, не звучали так естественно и танцевально. Я думаю, если провести опрос на самую знаменитую поп-композицию всех времён и народов, эта песня войдёт в первую десятку. Как бы то ни было, Sadeness – изумительная вещь, задающая тон всему диску, а провокационная игра слов в названии – грусть (sadness) и Сад (Sade), отсылает нас к маркизу де Саду, известному своими скандальными эротическими романами конца XVIII века. Сандра здесь не говорит, а скорее нашёптывает волнующие строки, её голос совершенно неузнаваем: «Сад, скажи мне: почему же Евангелие – зло? Какова твоя религия? Где твои последователи? Если ты – против Бога, ты – против Человека...» Её героиня – юная девушка, которая мечется между Земным и Небесным, будет в центре всех событий этой развёрнутой сюиты, посвящённой борьбе страстей и религии, любви земной, телесной и любви божественной.

Find Love («Найди любовь»), насыщенная таинственными вибрациями, страстным женским дыханием, стуком сердца и мягким шелестом ударных, – как раз ответ «земной» стороны: «Принципы страсти рождаются в твоём рассудке: делай то, что хочешь, пока не найдёшь любовь». Sadeness Part II – инструментальная медитация, завершающий аккорд в этой цепочке «любопытство-тайна-сомнение»: «Сад, скажи мне! Сад, дай мне!», – вопрошает девушка. Композиции так органично и легко перетекают одна в другую, что даже на альбоме обозначены как части одного целого. Стрёкот цикад, пение птиц, журчание ручья, голоса крестьян – нега летнего полдня наполняет следующую композицию Callas Went Away («Каллас ушла навсегда»). Что это значит, можно только догадываться, но в середине звучит фрагмент голоса Марии Каллас – блистательной оперной певицы, скончавшейся в 1977 году. Звон колокола и маршевый бой барабанов открывает Mea Culpa, второй потрясающий хит с этого альбома, тема которого – отнюдь не покаяние, но самый настоящий грех: «Я больше не могу спать, я хочу тебя. возьми меня, я твоя.... Моя вина, моя вина... Господь, Господь милосердный...» Это будоражащее, кощунственное сочетание сексуальности и религии многим вскружило голову и спровоцировало не один скандал: верующие были по-настоящему оскорблены. К заглавному синглу был снят потрясающий клип, мгновенно ставший классикой, в то время как другой клип – на композицию Principles of Lust был запрещен к показу на MTV и многих других телеканалах. The Voice & The Snake («Голос и Змей») – самый мрачный и зловещий трек альбома с цитатами из Апокалипсиса полностью принадлежит Франку Петерсону, а Knocking On Forbidden Doors («Стучась в запретные двери») продолжает музыкальную тему Sadeness. Медленный ритм Way To Eternity с мягким перезвоном колокольцев – словно шаги по плитам каменного пола в старом католическом соборе, а названия заключительной дилогии: Hallelujah и The Rivers Of Belief («Возвращение к рекам Веры») говорят сами за себя. «Я заглядываю в своё сердце, я заглядываю в свою душу, я протягиваю тебе руку – так давай верить, что когда-нибудь мы будем покоиться с миром на моих реках Веры», – здесь уже звучит голос Майкла Крету. Это тоже страсть, но страсть совершенно иного рода, страсть возвышенная, холодная, приближенная к Вечности.

Этот красивейший альбом музыкально и сюжетно закольцован, его практически сразу можно начинать слушать с начала, но, к сожалению, на подарочном издании к нему были добавлены дополнительные треки, из-за чего гармония нарушилась. По моему глубокому убеждению, лучше разыскать первоначальный вариант – тогда воздействие будет просто потрясающим. Этот гипнотический, эфирный реликт ушедшей эпохи оказался на редкость живучим. Он нисколько не устарел за эти двадцать лет, другое дело, что в наш век политкорректности и глобализма, терроризма и религиозных скандалов такой синтез неизбежно кончится взрывом. Этим людям невероятно повезло попасть в краткий промежуток времени, когда он был возможен. Я и по сей день не знаю другого такого проекта, где так органично сочетались бы этника и поп, медитативность и танцевальность, вызывающая сексуальность и высокая мистика, низменное и божественное, святое и греховное. Иначе как чудом это не назовёшь.

Сейчас я думаю, что главная заслуга Майкла Крету всё-таки в том, что он сумел донести свой эксперимент до массового слушателя – раньше подобные вещи не выходили за пределы узкого круга маргиналов и эстетов. Популярность его «позитивной готики» породила целую лавину продолжателей и подражателей: Era, Gregorian, B-Tribe, Gala, Quinn, Conjurne One, Deep Forest... Даже Майк Олдфилд, Сара Брайтман и многие другие стали включать в свои пьесы грегорианские песнопения. А вот саму «Энигму» неожиданно постигли перемены. Практически сразу после записи первого альбома откололся Петерсон (он уехал обратно в Германию, где основал проект Gregorian, а позже продюсировал работы Сары Брайтман и Офры Хазы). Крету избрал другой путь. На втором альбоме почти не было духовных гимнов, зато появились сэмплы песен шаманов Тайваньской народности Ами (это спровоцировало ещё один судебный иск). В записи четвёртого диска Сандра уже не принимала участия. Пятый альбом Voyageur не содержал никаких сэмплов вообще. Музыка становилась всё более монотонной и скучной. Альбом 2006 года A Posteriori был номинирован на премию «Грэмми» в категории нью-эйдж, но кто вспомнит хоть одну песню оттуда? Что-то важное уходит, когда творчество становится на поток. Всё схвачено. В рамках проекта Enigma Крету обязан по контракту выпустить ещё два диска – по альбому раз в три года. Enigma никогда не давала и не даёт концертов. Майкл и Сандра живут на Ибице, где у них дом и студия, оборудованная автономными генераторами, чтобы в случае чего не прерывать работу. Чего ещё желать? Творческий багаж сформирован, стиль рождён и память почти полна. Бросить всё и снова начинать сначала? Можно. Но ведь Майкл Крету и так на каждом новом диске начинает всё сначала, только почему-то приходит к одному и тому же результату, всякий раз всё более скучному и предсказуемому. Но и назад возвращаться нет смысла: нужды всех любителей грегорианских песнопений обеспечивает целая когорта музыкантов, выпекающих альбомы в жанре enigmatic, как блины. Так что же остаётся?

Остаётся опять ждать, когда придут молодые и сильные.

Те, у кого руки пусты.


29.12.2007

Рецензент
Дмитрий Скирюк